Стабильность банковской системы Украины во время войны: ситуация на рынке сегодня и планы на будущее

"Банковская система – кровеносная система страны. Нам ее ни в коем случае нельзя обесточить"

Виктор Гольдский: Добрый день. Сегодня мы собрались на форум по условной теме "Стабильность банковской системы Украины в условиях войны". В нашей дискуссии принимают участие член Наблюдательного совета Национального банка Украины, председатель комиссии по банковскому анализу Украинского общества финансовых аналитиков Виталий Шапран, заместитель председателя Правления "Укрэксимбанка" Светлана Монастырская и финансовый аналитик по банковскому делу Василий Невмержицкий. Приветствую всех!

Банковская система Украины - коллаж "Комментарии"

Стабильность банков в 2022 году во время войны. Есть ли вероятность, что некоторые банки уйдут с рынка по объективным или субъективным причинам? Как это может сказаться на рынке в целом?

Виталий Шапран: Я думаю, если брать предварительные данные за аналогичный период, когда у нас были военные действия на Востоке, то банки ушли с рынка. Поэтому возможность такова остается сейчас. Нанесен очень большой ущерб инфраструктуре в разных областях Украины. Мы видим, что некоторые бизнеса просто уничтожены. Я думаю, что будем делать чуть позже анализ – какие потери залогового имущества, какие потери, связанные с кредитованием. Но если и будут какие-то дефолты банковские, то я ожидаю, что это будут небольшие банки, возможно региональные, где-то один-два. Но на сегодняшний день мне неизвестно, что такие банки есть, что они обращались за помощью к НБУ. Это мое предположение. У нас война еще не закончилась, и мы не знаем, где она остановится. Потому такие ожидания есть.

Виктор Гольдский: Вы говорите, что банки не обращались за помощью. А на странице Нацбанка была информация, что с начала войны уже 14 банков получили рефинансирование.

Виталий Шапран: Рефинансирование – это не проблема с капиталом. Это просто поддержка ликвидности. Я вообще не рассматриваю это как некий сигнал для отрицательных выводов.

Виктор Гольдский: Но еще были изменены нормативы по банковским резервам. Они уходят в пассивы. Поэтому банки за март, например, отчитались о снижении доходности или вообще о потерях.

Виталий Шапран: Это ожидаемая ситуация, потому что то, что у нас происходит с кредитными портфелями... Конечно, будут расти резервы по кредитным операциям и убытки. Будет уменьшаться прибыльность. Предположение, что что-то плохое возможно с заемщиками может иметь место.

Светлана Монастырская: В 2014 году действительно ушло большое количество банков. В том числе, потому что был новый глава Национального банка с новой политикой. Я не уверена, что те проблемы, которые у нас были в 2014 году, сравнимы с тем, что происходит сейчас. Пока мы можем наверняка опираться на наш опыт 2014 года, потому что другого у нас нет.

Но с другой стороны, может быть, и хорошо, что у нас был коронавирус. Ведь за последние два года мы все очень хорошо научились работать. Мы все подтянули свои приложения, возможность работать с любой точкой мира и по-другому обслуживать клиентов, чем, например, в 2014 году. Поэтому ковид и отсутствие нас на местах научили нас работать качественно по-другому.

Хотелось бы отметить крутую политику НБУ в это время, очень быструю реакцию по поводу валютных ограничений. Благодаря тому, что было сделано в первые дни и недели войны, удалось удержать курс. Я считаю, что Нацбанк сыграл ключевую роль в жизни банковской системы.

Еще один момент. Я знаю, что в разных банках сейчас по-разному ведут себя физлица. В некоторых, например, государственных банках небольшой отток депозитов, а в некоторых – отток огромен. Говорила с казначеями из первой, второй, третьей десятки. И очень разные у всех проценты по оттоку средств физических лиц. От этого будет очень многое зависеть. Нацбанк, конечно, может поддерживать ликвидность и т.д. Но то, что уйдет с рынка несколько банков – 100 процентов. Я очень надеюсь, что это не будут крупные банки. Я считаю, что сейчас нельзя ничего раскачивать, нужно удерживать курс, успокаивать людей, удерживать валюту. Сейчас все карты доступны, расчеты доступны, наличные могут получить в большом количестве отделений. Нет поводов для паники. Очень важна правильная политика журналистов, в том числе обсуждение банковского сообщества, что нужно держать деньги в банках, это безопаснее, чем дома. Чем больше люди снимают средства, тем менее стабильна банковская система.

В университете мне когда-то сказали, что банковская система – кровеносная система страны. Нам ее ни в коем случае нельзя обесточить. На нее влияют панические настроения и неправильные действия Нацбанка. НБУ – потрясающе поступает, принимает правильные и последовательные решения. Теперь очень важно не раскатывать лодку журналистам по поводу, какой банк, где и когда, ведь это реально влияет на всю систему.

Виктор Гольдский: Рефинансирование. Один из банков, который мы не будем называть, но поймем, уже с начала войны получил дважды рефинансирование. Ничем не гарантировано. При этом, по инструкциям НБУ, банки, у которых есть собственники или учредители из страны-агрессора, не могут вообще получать рефинансирование. Но у нас есть факт получения более 5 млрд грн.

Светлана Монастырская: Если вы говорите об Альфабанке... Я там работала много лет, и точно могу сказать, что у них владелец не из России. Это европейские компании, являющиеся владельцами. Если это был, например, как "Сбербанк" России, где он конкретно владеет, тогда бы это был вопрос. Сегодня, как и многие годы подряд, владельцами Альфабанка являются не российские компании.

Виталий Шапран: Если вы пороетесь немного в пресс-релизах Национального банка, то увидите, что фактически бенефициарами у этого банка являются попавшие под санкции лица Фридман и компания. Но НБУ своим постановлением фактически отстранил их от управления. Сегодня банк находится под контролем европейских акционеров. Потому сказать, что что-то происходит не по правилам, это не правильно.

Будем говорить так. Если они знали, что будут военные действия, были близки к Путину, они могли средства вывезти отсюда. Но они этого не сделали. Банк остается работать в штатном режиме.

Я как специалист с 20-летним опытом не вижу здесь никаких рисков. Риски были, если бы там было прямое участие российских граждан, если бы они вывели деньги.. Если мы сравним с каким-то из госбанков, я думаю, что они брали большее рефинансирование, чем тот же "Альфабанк".

Виктор Гольдский: К государственным банкам меньше вопросов...

Виктор Шапран: Вопросы будут после… Я не предостерегаю, но так может быть, что вопросы будут после войны.

Василий Невмержицкий: Действительно, та ситуация, которая сейчас происходит в Украине, совсем отличается с 2014 года. Сейчас ты не понимаешь, где она закончится, и прогнозировать сейчас вообще невозможно. На текущий момент в Украине есть 69 банков, 31 из них с иностранным капиталом, два банка вышли с рынка в феврале – это "Сбербанк" и "Проминвестбанк". Они имели отношение к стране-агрессору.

Хочу сказать, что я бы разделил стабильность банковской системы на три части. Первая – отношение НБУ к банкам в период войны. И хочу сказать спасибо за оперативное реагирование на перемены. Это и поддержка ликвидности, контроль за резервами, решение проблемных вопросов... Второе я отнес бы к ликвидности банков. На текущий момент ликвидность составляет где-то свыше 200 млрд гривен, подразумевается корсчета, которые ежедневно находятся на уровне 50-60 млрд и где-то на депозитных сертификатах до 150-180 млрд. Плюс, корсчета в иностранных банках, там где-то тоже 200 млрд. вопроса в ликвидности вообще не стоит. Даже процентные ставки по депозитам по сравнению с 1 января 2022 г. на 1% снизились. Я беру за статистику данные Thomson Reuters, публикуемые ежедневно.

Кредитный портфель за март по отношению к юридическим лицам снизился всего на 2 млрд гривен. Этот вопрос связан с тем, что некого кредитовать. Так как бизнес с одной стороны не хочет брать долгосрочные кредиты, он берет деньги в первую очередь на короткие какие-то проекты, пополнение облигационных средств.

Что касается пассивной части, то март показал рекорд по увеличению денежных средств физических лиц в банках — 66 млрд только в гривне. Я считаю, что эта цифра достигнута за счет денежных выплат со стороны государства, а также в связи с перемещением людей внутри страны и за рубежом. Люди взяли деньги, которые были под подушкой, и понесли в банки пополнять счета. И часть людей, лишившихся работы, размещали средства на депозиты. В данном случае индикатором этого является уменьшение процентных ставок, о которых я только что сказал.

Третья часть стабильности банковской системы – доходность. У нас за два месяца доходность была где-то на уровне 9,3 млрд. гривен. В том числе январь показал 7,2 млрд., в феврале банки начали активно формировать резервы, резервы по кредитам составили более 5 млрд. гривен. Поэтому доходность составила 5,2 млрд. гривен прибыли. То есть доходность падает.

За это время банковская система диджитализировалась, ведь можно подписывать в электронном виде договоры, кредитовать физических лиц, выпускать карты. И это позволило перемещающимся физическим лицам и бизнесам в онлайне получать банковские услуги.

Виктор Гольдский: Если у нас ликвидность банковской системы достаточная, почему по критериям МВФ у нас стабильность где-то 85%? То есть валютных резервов недостаточно на сегодняшний день, чтобы полностью наша система считалась независимой, стабильной.

Виталий Шапран: Критерии МВФ достаточно жесткие и они выдвигаются в золотовалютные резервы. Там измеряется отток капитала, покрытие импорта. Это так называемый синтетический показатель. А мы с вами обсуждаем банковский сектор, к которому золотовалютные резервы имеют достаточно косвенное отношение. Давайте не путать макроиндикаторы фонда с микропоказателями банковского сектора.

Во-первых, хочу согласиться с Василием, что мы не чувствуем сегодня горизонтов риска. К примеру, происходит формирование резервов банков. Мы прогнозируем, как это было в 2014-2015 годах, что у нас будут проблемы, будут уничтожены залоги, будут плохие кредиты и т.д. Но ведь мы с вами никогда не были в такой ситуации, когда мы получаем репарации от России, которые уже частично арестованы. То есть, спрашивать, будут ли они нам выплачивать их, мы не будем. Например, если очень пострадавший бизнес будет получать репарации, то, возможно, ситуация по банковскому сектору будет меняться. Мы сначала увидим, как банки формируют резервы и наш банковский сектор становится убыточным, а затем увидим поток ликвидности и улучшения ситуации. Но это мое предположение.

Виктор Гольдский: До того, как будет дополнительная ликвидность, связанная с выплатой репараций, будет какая-то глобальная бездна временная. Вы сами отметили, что будет кризис, связанный с невыплатой кредитов, уничтожением залогового имущества. Кстати, это будет сразу наш следующий вопрос. Как будут получившие кредиты гасить эти кредиты? Должны ли они это делать, если имущество потеряно в результате боевых действий? Будет ли тогда Нацбанк спасать эти банки, которым может не хватить времени продержаться до того момента, когда повысятся потоки по репарациям?

Виталий Шапран: Как это будет решаться на практике, нужно спрашивать непосредственно у наблюдателей НБУ. Второе зависит от того, как скоро мы добьемся выплат репараций. На самом деле, замороженные активы на Западе, это еще не наши средства. Чтобы они стали нашими, нужно, чтобы по решению суда была проведена обеспечительная мера и решением суда они были арестованы в пользу Украины. Желательно, чтобы это был Гаагский суд, потому что туда уже подан иск, и он уже рассматривается. Фактически мы можем получить доступ к деньгам раньше, чем завершится судебный процесс, потому что он может идти годами.

Виктор Гольдский: Светлана, как взаимоотношения с должниками будут решаться в случае, если утраченное имущество было залогом под кредит?

Светлана Монастырская: Во-первых, когда банк принимает решение о кредитовании, в первую очередь принимается риск на бизнес, а не на залог. Это не ломбардное кредитование. И залог, который берут банки, скорее дополнительное страхование для банка, но не то, что помогает принять решение на принятие риска.

Виктор Гольдский: Но есть еще потребительские кредиты и кредиты для физических лиц...

Светлана Монастырская: Да, это нужно разделять. Поскольку до этого мы все же обсуждали бизнес, мы говорим о корпоративном кредитовании. Когда банк принимает решение о кредитовании бизнеса, принимает риск на бизнес. Я знаю, что сейчас банки ведут себя верно. Они откладывают процесс погашения тела кредита, идут на встречу с реструктуризацией части процентной ставки, уплаты части процента. Балансируя между тем, что сейчас чувствует клиент и система резервирования от НБУ внутри страны. Пока это у всех выходит. Все ведут себя относительно друг друга правильно – и компании, и банки.

Что мы будем делать дальше? Я пока не понимаю, поскольку мы не знаем, сколько это будет продолжаться, сколько всего будет разрушено.

Что касается физических лиц. Безусловно, банкам придется все резервировать и постфактум уже решать вопросы. Банки, принимая решение, выдавать кредит физическому лицу, оценивают заработную плату, выплачивались ли кредиты до этого. Многие сегодня потеряли работу, поэтому банки вынуждены будут формировать резервы. Потому удар придется в том числе и на банки.

Но я хочу сказать, что все же кредитный портфель корпоративных клиентов значительно больше, чем физических лиц. Поэтому здесь скорее следует обращать внимание на банковскую систему и кредитование корпоративных клиентов.

Виктор Гольдский: Очень простой вопрос. Взял человек кредит, ипотечный. Но дом разрушен, а кредит висит. Что человеку такому делать?

Светлана Монастырская: Во-первых, если каждый будет тянуть на себя одеяло, то невозможно будет договориться. Смотрите, есть Нацбанк, который все это регулирует. Безусловно, у нас у всех общая беда. И мы точно никогда с таким не сталкивались. Учитывая, какие шаги сегодня делают люди, банки, НБУ, мы сможем точно решить этот вопрос со временем.

Кучу информацию нужно будет проверять – как банк принимал решение – с учетом на ипотечную кампанию, на недвижимость или на доходы физического лица? Как он зарезервировал это? Как НБУ после этого будет смотреть эти резервы? Будет ли он списывать эти кредиты хотя бы частично?

Сегодня невозможно точно ответить. Но если посмотреть на период до 24 февраля, Нацбанк, физические лица, банки и компании ведут себя как одно целое, хорошо понимающее друг друга. Сегодня происходит классная синергия.

Виктор Гольдский: Вы говорите, банки поддерживают. А например, банки с начала агрессии могли бы пересмотреть ставки по кредитам и уменьшить их для людей? Если учетная ставка сейчас 10%, то заработать при кредитовании не 5-6%, а 2-3%? Но ведь банки не пошли на это, не поддержали в этом русле людей.

Светлана Монастырская: Банки и так зарабатывают 2-3% при условии кредитования под 16%. Поскольку считается не так в лоб, как это кажется. Имеются резервирование, обслуживание отделений, клиентов и т.д.

Также существуют ставки для физических лиц, они публичны, они должны быть равны. И банк может принимать политику уступки клиентам для отсрочки платежей.

Виктор Гольдский: Я говорю о том, чтобы снизить всем. Была ставка 20%, например. Началась война и банк принимает решение помочь людям и по всем кредитам снизить ставку на 2%.

Виталий Шапран: Разрушение залога – не может быть трагедией для бизнеса. Когда происходит разрушение, банк смотрит на весь бизнес этой компании. А может, у нее складов с продукцией штук 20 по всей Украине, а уничтожен только один. И для компании это проблема, но небольшая. Да, убытки будут.

Так же и в отношении физических лиц. Вы говорите о бедном гражданине, у которого разбомбили квартиру, она была одна. А есть люди, которые согласно декларации имеют 36 квартир, а уничтожили одну. Которая была в залоге. Он еще и родственник застройщика... Таких примеров очень много.

Есть социальный фактор, есть не социальный. Что касается повреждения недвижимости, я все же считаю, что фонд, созданный за счет репараций, будет возмещать стоимость этого жилья. И насколько мне известно, что у Правительства этот вопрос уже стоит. Они даже определили законом, что будут выдавать компенсацию за жилье при определенных условиях.

Поэтому логично, если человек получит вместо старого жилья, которое было в ипотеке, новое, оно должно перейти в ипотеку. Если это одно.

Но эти вопросы пока не урегулированы, поскольку деструктивные процессы не завершились. Затем мы подсчитаем все полностью, будем видеть картину по поводу системы. Я вас уверяю, что заставлять бедного человека платить за жилье, которого нет, никто не будет. Но какой-то выход будет найден.

Виктор Гольдский: Но вопрос такой еще, почему нет привязки коммерческих кредитов к учетной ставке Национального банка? Когда ставка Нацбанка была 6%, никто из коммерческих банков не снизил ставку по кредиту, по 18-20% выдавали кредиты.

Виталий Шапран: Виктор, так получилось, что я по состоянию здоровья не могу взять автомат, но мне пришлось заниматься рисками российской банковской системы. И у них как раз ситуация, о которой вы говорите. У них сейчас 40% кредитов привязаны к учетной ставке Центрального банка. А теперь посмотрите, что у них произошло.

У них была ставка 6,5%, а за один день она стала 20%. К примеру, платили по кредиту 12% либо 13% в рублях, а сейчас за один день сделали 40%. И это касалось не только ипотеки, но и бизнеса.

Вы понимаете, если у вас официальный монетарный режим таргетирования инфляции, и у вас официально записано, что вы используете в качестве основного инструмента денежно-кредитной политики учетную ставку, то привязывать к основному инструменту денежно-кредитной политики кредитные ставки не требуется. Банки должны устанавливать ставки, учитывая себестоимость своих ресурсов, риски.

Светлана Монастырская: Есть компании, которые занимаются кредитованием физических лиц на кредиты до зарплаты так называемые, ипотечные кредиты, на покупку техники. Всё зависит от статистики, от того, как принимается решение. Насколько много непогашенных кредитов, сколько их потом продают коллекторским компаниям и т.д. От этого по сути зависит ставка.

Да, есть компания, которые ведут себя некрасиво, получая сверхприбыль. Тогда не берите. Есть спрос, потому есть предложение. Если мы говорим о классическом банке, то никто из банков этого не делает. Все основные банки – универсальные, кредитуют корпоративный бизнес, а значит, поддерживают экономику.

А те, кто занимается кэш-кредитованием... Это кредитование, по сути, небогатых людей, которые не разбираются в экономике, не понимают, что они платят 120% в год.

Василий Невмержицкий: По процентной ставке по кредитам. Есть такое, что очень важное, существенное – это вопрос, связанный с тем, как забрать залог. У нас очень тяжелая ситуация с законодательством относительно того, когда физическое лицо не гасит кредит, ипотеку, например, и ты приехал забрать оборудование или офис. Если бы в законодательстве прописано, что ты делаешь исполнительную надпись, ты предупредил за 30 дней, кредит не погасили, ты приехал и забрал. Так в Штатах, например. Так, завтра эти кредиты были бы вообще по 5 или 6%.

То есть очень большое значение имеет то, как банк управляет проблемными кредитами и насколько просто забрать залог, по которому не платится кредит. Это серьезно.

О кредитовании физических лиц. Давайте я сейчас так жестко скажу. Мы же понимаем, что люди, которые сейчас находятся на территориях, где происходят военные действия, им все равно сейчас есть у них кредит, нет кредита. Возможно, кого даже нет в живых, кто-то ранен, кто прячется в катакомбах. Будут ли сейчас банки звонить по телефону и говорить вернуть какие-то деньги?

По своему опыту скажу, что некоторые банки, занимавшиеся кредитованием физических лиц, заморозили начисление процентов, многие банки заморозили погашение кредитов.

Напомню, что у нас сейчас военное положение. Это говорит о том, что у клиентов есть право не выполнять требования по кредитам, но они не лишаются обязательств. То есть, ты можешь сейчас не гасить кредиты и проценты, но за тобой этот долг останется. Большинство банков сегодня идут на встречу своим клиентам.

Что касается перспектив. Действительно, никто не может сказать, на каком этапе война остановится и сколько будет повреждений в дальнейшем. Лично мое мнение, что когда это все закончится, нужно будет создавать условно банк "плохих активов", где будут выяснять, что делать с кредитами, долгами.

Виктор Гольдский: А зачем создавать банк "проблемных кредитов", когда банки просто коллекторам продают эти проблемные кредиты, восстановят свою ликвидность и занимаются дальше работой?

Василий Невмержицкий: Понимаете, когда у человека нет квартиры, разрушили бизнес. А тут приходит коллектор и говорит "отдай деньги", мне кажется, что это неуместно.

Ситуация с курсом валют сегодня и наличный рынок в Украине и за рубежом

Виктор Гольдский: Давайте сейчас о курсе валют. Какой курс закладывается на этот год? Мы начали беседу с того, что банковская система поддерживается через депозиты, нужно, чтобы люди вкладывали деньги. Зачем им это делать, когда на курсе они больше заработают? Ни одна депозитная ставка им столько прибыли не принесет.

Василий Невмержицкий: Во-первых, как только началась война, НБУ с целью стабильности банковской системы, международных резервов, запрета утечки спекулятивной валюты за границу, ввел ограничения по валютному урегулированию. Физическим лицам было запрещено покупать иностранную валюту. НБУ оставил три позиции, по которым можно было покупать валюту. Первая – это покупка юридическими лицами валюты для удовлетворения потребностей по критическому импорту. Второе – в последнее время они изменили, что физические лица имеют право покупать валюту для поставки в Украину бронежилетов, касок на 400 тысяч гривен в месяц. Третье – физические лица вправе покупать валюту для прохождения лечения за границей.

Виктор Гольдский: Сейчас можно купить валюту. В принципе, и в начале можно было это сделать, поскольку все обменники были открыты.

Василий Невмержицкий: Я вам говорю о банковской системе. И еще четвертая позиция, но это не банк установил, – фиксированный курс доллар-гривна. Он снизил влияние на экономику и дополнительные расходы бизнеса и физических лиц. И дал возможность физическим лицам за рубежом с карты гривневой платить за товары и услуги неограниченно. То есть, курс конвертировался.

Виктор Гольдский: Что касается военных облигаций или внутреннего займа, тоже непонятно. Их конкретное преимущество заключалось в том, что они в полном объеме по сумме гарантировались государством. В отличие от депозитов. Сейчас депозиты гарантируются в полном объеме и зачем тогда внутреннему займу покупать облигации, нет никакого конкурентного преимущества, ставка по ним ниже. Чтобы хоть что-то заработать, порог входа должен быть выше, потому что там есть отдельные расходы (комиссия банка, депозитарий). Мы как-то подстраховали депозиты, людям хорошо сделали, но убили другой финансовый инструмент.

Светлана Монастырская: Для того, чтобы банковская система оставалась стабильной, было принято крутое решение 100% гарантировать государством на время военного состояния. Это важно. Военные облигации имеют длительный срок. Поэтому их нельзя сравнивать по срокам. Они не убили инструменты. Эти инструменты разные.

Виктор Гольдский: Но чтобы играть в военные облигации, это минимум от 100 тысяч гривен, а лучше миллион. И зачем человеку заморачиваться, он пойдет на депозит положит деньги и все:

Светлана Монастырская: Если у человека есть деньги, я считаю, что безопаснее хранить их в банке, чем дома. Потому что в стране – война. Не нужно дома хранить деньги, это опасно. Если ты украинец, ты веришь своему государству, остаешься в Украине, готов дальше жить — банки прекрасная возможность сохранить деньги.

Виталий Шапран: Любая облигация – это не депозит. Если вы захотите облигации продать, а рыночные ставки изменятся, вы уже можете не продать за ту цену, за которую купили. Это разные инструменты. Если вы хотите ликвидность, то положите их на карту с повышенным процентом. Все государственные банки имеют следующие продукты.

Теперь о курсе. Есть два момента. Первый – стратегический. Вы говорите, что можно купить доллары, подержать, а потом продать выгоднее… Не факт. Потому что мы с вами оказались в другой реальности. Те арестованные в РФ активы покрывают 392 млрд долларов. Только одни золотовалютные резервы. Еще где-то 50 млрд – активы чиновников, причастных к агрессии. Их будет очень легко получить через суды.

Есть золотовалютные резервы Национального банка, подпитываемые МВФ в стандартном режиме, а есть те возмещения, средства, которые будут направлены на восстановление Украины.

Я не хочу вас подводить под тему фиксированного курса, что будет завтра. Но я хочу отметить, что у нас меняется монетарная парадигма как таковая. Мы постоянно были бедной страной, где было мало золотовалютных резервов. Теперь ситуация меняется. И изменение в стратегическом плане повлияет на курс, его стабильность. Он не будет 40,50 гривен за доллар. Даже при каких-либо негативных сценариях ожидать значительной девальвации гривны не стоит.

Виктор Гольдский: Это пока нам иностранные партнеры будут давать эти свободные резервы. Но не будут же они их 30 лет давать?

Виталий Шапран: Это может растянуться на несколько лет. Потому что там 450 млрд, которые Украина заслуживает в свою пользу. Пока мы будем судиться и забирать их, партнеры могут нам за счет кредитных средств давать средства на восстановление. Это стандартная процедура для большинства банков развития. Если бы у нас было просто финансирование оборудования, то я мог бы согласиться, что 90% уйдет за границу. А так у нас же восстановление. И будут восстанавливать наши строительные компании. Часть этих средств уйдет в национальную валюту и засядет в резервах Нацбанка. Часть фигурирует как резервы второго порядка, например, резервы Правительства. Этот факт следует всегда держать при себе во время прогнозов.

Второй момент – тактический. Я согласен, что удачным решением была фиксация курса. К сожалению, это решение на наличном рынке не сработало. Приложил Национальный банк много усилий, чтобы оно затем перекинулось на наличный рынок. И украинцы, ехавшие за границу, это, как правило, женщины с детьми, они получили возможность снимать средства по курсу 29,25 за доллар. Я считаю, что это была исполнена правильная функция НБУ. Что они не сделали, это – наличный рынок.

Виктор Гольдский: Светлана, давайте тогда продолжим касаемо выкупа национальной валюты за рубежом. И еще вопрос, который можно затронуть – Польша открыла нам условно гуманитарно-кредитную линию до миллиарда долларов. Мы за гривну можем купить эту валюту. Но ведь через год мы должны ее выкупить и по какому курсу?

Светлана Монастырская: Я была в Молдове, Румынии и Болгарии, где помогала нашим женщинам с детьми. Главная проблема, которая существовала, что многие женщины выехали только с украинскими паспортами. И почти у всех женщин, которые приезжали в эти страны и обращались в наш штаб, было наличными десятки тысяч гривен. Что делают эти страны? Первое время они совсем не принимали гривну, потому что она не свободно конвертированная валюта. После этого некоторые почувствовали, что могут заработать и начали ставить просто мародерский курс. Типа "ты можешь купить курс за 47 гривен".

Виктор Гольдский: И это делали банки?

Светлана Монастырская: Банки и обменные пункты. К примеру, в Болгарии некоторые банки вообще не хотели принимать гривну. Женщинам не за что было жить, есть, кормить детей. Они были вынуждены идти в обменные пункты, которые принимали гривну хоть как-то. В Болгарии есть обширная сеть Tavex, где принимали по 43 гривны. В моем понимании, 43 гривны – это мародерство.

Я как банкир, приехавший в Болгарию, подумала, что могу помочь нашим женщинам принять гривну дешевле. Я объехала все банки, все обменные пункты, договорилась, чтобы они принимали гривны по нормальному курсу, закладывая совсем небольшую комиссию. Я договорилась, что они собирают всю гривну, я нанимаю компанию, которая довозит гривну до украинской границы. Сказала, что часть издержек я беру на себя. Обратилась в украинские банки.

Все болгарские компании, принимавшие эту гривну, готовы были принимать по нормальному курсу и отдавать. Что произошло с украинскими банками? Спасибо НБУ. Он выпустил письмо о том, что он позволяет банкам покупать физическую гривну и платить в ответ безналичный доллар или евро в размере не более миллиона в сутки.

Но никто из украинских банков до сих пор не проработал процедуру, которая покупала бы наличную гривну из разных стран. Ни государственные банки, ни коммерческие до сих пор не могут со мной согласовать процедуру, в которой они, в зоне duty free... Это стандартная процедура.

Когда люди приезжают в аэропорт, там есть зона duty free, где они могут обменять, снять деньги в банкомате. Это зона, к которой допущены две стороны в зависимости от границ. Я предлагала привозить деньги в эту зону и передавать деньги украинским банкам. На сегодняшний день этот процесс до сих пор не урегулирован. Если Виталий в Нацбанке сможет мне в этом помочь…

Виктор Гольдский: А что мешает так поступить?

Светлана Монастырская: НБУ говорит: мы дали разрешение банкам, общайтесь с ними. Я побеседовала с 15 банками. Два принялись только продолжать эту процедуру. Дальше всех продвинулся "ПУМБ". Дальше у нас был вопрос с таможней, как мы будем гривну эту растаможивать. Поскольку до сих пор нет процедуры... Есть процедура, когда банки покупают доллар, завозят доллар в Украину, рассчитываемся за него на корсчета в других банках. Такая процедура есть. Как покупать гривну из-за границы, такой процедуры не существовало.

Я побеседовала с таможенной службой Украины. Они не увидели с этим проблем. Мы можем вести себя так же, как с долларами. Дальше возник вопрос технической доставки, которая должна сопровождаться полицией и специальной охраной. Для того чтобы полиция перешла в зону duty free, она должна сдать оружие, потому что их не пустят. Это таможенная зона между двумя границами. Полиция гласит: мы не готовы сопровождать без оружия. Другая сторона не готова ехать в страну из-за военного положения.

На этом этапе все остановилось. Мы ничего не можем поделать. Договориться, чтобы все три страны Молдова, Румыния, Болгария…. Я провела десятки встреч, где готовы людям помогать – покупать по нормальному курсу, чтобы было легче тем женщинам с детьми. Наша страна не готова принять эту гривну наличными.

Виктор Гольдский: Какой выход?

Светлана Монастырская: Я не знаю. На сегодняшний день у меня такая ситуация. Я не могу решить вопрос, чтобы украинская сторона приняла в инкассаторских машинах гривны. До этого все гривны, принятые в трех странах по ненормальному курсу, были проданы в Польшу.

Виктор Гольдский: А каков курс обратного выкупа гривны?

Светлана Монастырская: Они перестали принимать, потому что некому продавать эту гривну. Они не понимают, что делать.

Украинский банк, условно говоря ПриватБанк, говорит: мы готовы покупать по курсу 32. Туда закладываются расходы на доставку и все. Здесь готовы ничего не зарабатывать, готовы поучаствовать в помощи нашим женщинам. Они готовы!

Василий Невмержицкий: Я считаю, что это будет моим социальным вопросом. Насколько мне известно большое количество банков в разных странах, уже участвует в обмене наличной гривны на иностранную валюту. Это по статистике "Райфазен", "ОТP" и т.д.

Светлана Монастырская: Это совсем не так. Они принимают... Вот, например, ОТР в Молдове принимает 500 евро в сутки на обмен, а в Болгарии — не принимает. Но они не продают гривну в Украине.

Василий Невмержицкий: Вопрос в чем. Действительно, каждая страна приняла решение об установлении лимита по операциям. Я владею на текущий момент двумя схемами, которые работают между странами по отношению к гривне. Первая – это схема между центральными банками, например, НБУ и Центральный Банк Польши. Было подписано соглашение, и Нацбанк Украины высчитывает им валюту, а наличная гривня остается в Польше. Дальше они решают, будут ли ее забирать или нет. Это уже коммерческо-банковская тайна. В других странах есть возможность покупать в иностранных банках наличную гривну за безналичную валюту. Обычным коммерческим украинским банкам. То есть такой банк имеет право выкупить наличную гривну у банка в Румынии или Венгрии. И перечислить им иностранную валюту.

Я знаю, что большинство пошедших на это банков имеют, материнские банки в Европе. И покупаемая ими гривня остается на счете, который вносится в Европе на счет украинского банка или сохранения, чтобы у украинского банка был баланс и ликвидность средств.

Светлана Монастырская: Это теоретически. Практически они этого не делают, к сожалению.

Василий Невмержицкий: Я с удовольствием поучаствую, чтобы в этом вопросе вам помочь.

Светлана Монастырская: Мы с банком "ПУМБ" очень продвинулись в этом вопросе. Я очень им благодарна. Они быстро доработали свое мобильное приложение. Я сказала, что мы можем, например, здесь идентифицировать физические лица, отправить вам засекреченные данные, а вы откроете им удаленные счета. Через неделю "ПУМБ" доработал это приложение для наших людей. И все равно не могут принять этот кэш.

Я предложила более простую схему. Банк принимает деньги обезличенно, здесь это возможно до 5 тысяч евро. Собрать это в большую инкассаторскую машину, например миллиард гривен. Привезти в украинскую границу и банку продать эти деньги. Так тоже не выходит. Виталий, если вы можете помочь, давайте это сделаем.

К примеру, в Болгарию приехали 50 тысяч украинских женщин. У каждой есть гривны. Мы можем помочь им. То же в Румынии, Молдове. Но ни одна страна не продала наличную гривну в Украине.

Виктор Гольдский: А как будет решаться вопрос кредитной линии Польши. Когда мы за гривну выкупаем у них доллары. Как физически перевезти деньги через границу?

Виталий Шапран: Во-первых, недавно была официальная новость от Еврокомиссии, что они приняли решение о выкупе по 10 тысяч на наличную гривну на национальные валюты. Честно говоря, непонятно, как это отразится на наших нормативных документах, но сам факт признания, что такая проблема есть... Однако в новости нет конкретики, куда обращаться, вот в чем проблема. В банковских релизах также тот же "Райфазен" пишет, что они и в Болгарии обменяют валюту, а находящийся в этой стране человек говорит, что не обменивают, видите.

Светлана Монастырская: Обменяет только Tavex – большая сеть обменников. И мне владелец позвонил несколько дней назад и сказал, что прекратил обменивать, потому что им негде девать валюту.

Виталий Шапран: Это проблема потому, что обменные пункты по рыночному принципу работают от прихода. Если они получают гривну, а обратно ее никто не покупает, то, конечно, дальше не знают, что с ней делать.

Есть еще один вариант. Например, если у вас есть экзотическая валюта и вы приходите и по невыгодному курсу сдаете ее. Обменник отправляет ее своему банку партнеру. Как правило, это касалось рупий индийских.

Но я считаю, что сейчас возможный вариант – это просто приехать с карточками этих людей на границу и через терминал внести наличные гривну на счета. И они там потом смогут снимать в любой стране ЕС иностранную валюту.

Светлана Монастырская: На какую границу? Болгария не граничит с Украиной... С НБУ говорила, с главой таможенной службы говорила – нет проблем с ними. Есть сегодня проблема в том, что полиция не готова пересечь границу без оружия. Это вообще одно подразделение, которое не может между собой договориться. Я со всеми договорилась...

Мы говорили еще с полицейскими в Польше. Стараемся их уговорить пересечь границу Украины, чтобы обменять гривну. Только у меня вопрос – это украинским банкам нужно принять валюту и помочь украинцам? Или мы должны польских полицейских уговаривать это сделать?

Я не очень понимаю... Мы все стараемся выполнить социальную миссию, но украинская сторона почему-то не готова к этому.

Виталий Шапран: Вопрос инкассации этой валюты фактически. Второй вопрос обмена как такового. Потому что обмен происходит и на территории Украины.

Светлана Монастырская: Еще раз. Инкассация в зону duty free между любой страной – вопрос решаемый. Реально европейские банки, обменные компании готовы довозить. Наша сторона, украинская, не готова переехать границу Украины, чтобы принять наличные деньги. Вот в чем проблема.

Как европейские санкции сказались на банковской системе России

Виктор Гольдский: Проблема очерчена. Надеемся, что решение удастся найти. Давайте еще рассмотрим вопрос о том, как санкции сказались на банковской системе России? Эффективны ли они? Что еще можно сделать, чтобы подорвать стабильность банковской системы РФ?

Светлана Монастырская: Я считаю, что четыре банка этого недостаточно. Надо всю банковскую систему России отключать полностью от всего мира. Только тогда они почувствуют разницу. Это решит все вопросы.

Виталий Шапран: Я думаю, что нельзя всех отключать, а оставить один-два банка. Объясняю почему. У них остаются эмитенты, оплачивающие долги валютой. Тот же "Евраз" получил на это разрешение. Если всех отключить, как деньги от того же "Евраза" попадут покупавшим инвесторам. Они могут потратить валюту за границей. А дальше, где они будут брать деньги, чтобы расплачиваться по процентам? Поэтому какой-нибудь канал нужно оставить. Так же и по газовому вопросу. Вы обратили внимание, как Путин говорил, что будет принимать оплату за газ в рублях? Некоторые страны уже согласились. Говорит, будет их "Газпромбанк" обслуживать. Я считаю, чтобы обслуживать платеж в рублях, фактически не в рублях, платят в евро, а внутри банк конвертирует в рубли и перечисляет "Газпрому". Зачем это потребуется, потому что в тех банках, в которых сейчас он производит расчеты, они боятся, что эти средства будут арестованы. Когда, например, Германия перечислит средства за потребленный газ, деньги могут подвиснуть.

Виктор Гольдский: Зачем такая сложная двойная конвертация? Почему они не принудили банки приобрести рубли и делать транзакции в рублях?

Виталий Шапран: Так где вы их купите? Правильно, они у российских банков за евро покупают рубли. И все.

Виктор Гольдский: Вы сказали, что "Газпромбанк" будет конвертировать. То есть европейцы платят в евро, а банк для внутреннего рынка конвертируется в рубли. А я говорю о другом – сначала европейцы покупают рубли и со своих счетов оплачивают в рублях?

Виталий Шапран: Вы еще одну операцию предлагаете. Если транзакция продлится больше одних суток, вы можете столкнуться с тем, что у вас изменится курс рубля к евро. Потому Россия и подсунула этот "Газпромбанк" Европе, чтобы их загнать под транзакции.

Виктор Гольдский: А если цена на газ будет в рублях зафиксирована?

Виталий Шапран: Такого быть не может. Такое не предусмотрено контрактами вообще. Они как платили в евро, так и платят.

Василий Невмержицкий: Очень серьезный вопрос, и очень непростой. Вопрос о SWIFT, вопрос о том, что все российские банки имеют коррсчета в иностранных банках в валюте. Конечно, долларовые платежи все проходят через американские банки. Так построена финансовая схема расчетов. Вы видели новости, связанные с тем, что к началу проведения "спецоперации", Россия завезла 300-400 млрд долларов наличности. Они готовили взаимоотношения с Китаем, другими странами, чтобы иметь аналог в коррсчетах, в возможности рассчитываться, и вопрос с золотом очень серьезно стоит...

Очень много вопросов к банковской системе. Как это сделать… Всех заблокировать – нет, потому что тогда вопрос, как получить от них валюту, возмещение… Трудный вопрос. Это должен быть симбиоз целых наборов, а не просто заблокировать что-нибудь и все.

Виктор Гольдский: Ладно. Благодарен вам за беседу. Но, к сожалению, мы рассмотрели только треть вопросов, которые я выписал для форума. Думаю, что у нас не последняя встреча.

Ранее на портале "Комментарии" – Инфраструктура Украины во время и после войны: финансирование, стратегии и идеи.